Пауза.

Внезапно она поймала себя на мысли, что вот уже несколько минут она ни о чем не думала, ничего не чувствовала, ничего не хотела и ее ничего не трогало, ни доносящийся какофонический оркестр из открытых окон соседних машин, в каждой из которой имелся, как минимум, кондиционер, если не двухзонный климат-контроль. Ее не трогала заполняющая все ее естество боль — незваная наглая гостья последних месяцев, не трогало гнетущее, но надежно, туго стиснутое в ее не безразмерной душе, отчаяние и чувство глухого тупика. Время вступило в фазу «ноль», воздух стал разряженным и плотным…

Ее жизнь звенела натянутой струной, в бешеном ритме, будто вся конструкция ее жизни и всего, что вмещалось в это понятие для нее, зависело от этого перманентного, четко выверенного движения. И вот теперь, впервые за свою жизнь, она испытала совершенно неведомое, непонятное, но смутно знакомое ее телу и сознанию, чувство странной невесомости и сжатой пустоты. Все это беспрепятственно теперь существовало глубоко внутри, вопреки видимому равновесию и благополучию… Веки стали такими тяжелыми, что захотелось закрыть глаза и не шевелиться…

«Паркетная» пробка — явление неизлечимо обыденное последние несколько лет для ее города, уже не вмещающего на своих дорогах такое количество транспортных средств. Город, столь любимый ею всю ее осознанную жизнь и столь чужой и тяготящий ее последние годы. В их семье тоже было два автомобиля и уютный дом за городом, куда они переехали пять лет назад. Все, чего она хотела от жизни и считала необходимым для счастья, или для счастья в понимании некого обезличенного общества, у нее было. А вместе с этим, как неотъемлемая составляющая обладания, — зависть, заискивание, сплетни и ханжество.

В больном и обделенном обществе вряд ли можно ждать уважения, даже если ты достиг многого сам, своей головой, постоянным трудом, диким режимом и устремлением. Лишь потому, что этого совершенно не достаточно для того, чтобы жить хотя бы в достатке, даже не о богатстве речь. Если ты со всеми своими необыкновенными талантами, обучаемостью и желанием не словил свою волну, не нашел нужного человека, не уцепился за краешек вечно перемещающегося в проекции времени шанса, не заскочил в свой вагон, мчащегося безостановочно поезда удачи, ты можешь сколько угодно мечтать, трудиться и устремляться, ты будешь либо в большей массе людей, мыслящих категориями лотереи, быстро обозляющихся под гнетом нескончаемых проблем и вечно недовольными. Либо тех немногих, кто вдруг осознает свое предназначение, — неважно маленькое, большое, среднее, — находит свою полянку в густом лесу жизни и наслаждается всем, что попадает в поле его обозрения, видя во всем смысл и связь. Либо постоянно искать баланс, лавируя между теми и другими, неосознанно стремясь создать свои соты в этом огромном улье.

Проблемы… Как странно устроено мышление человеческое, ему все время кажется, что кому-то лучше или, — что реже встречается, — кому-то хуже. Но своя жизнь ему не так интересна, как чья-то, видимость которой, как видимость айсберга в океане, ограничена лишь малой поверхностью. Если бы вот этому «жигуленку», который так и норовит ее поджать, уже дважды подрезав, но при этом, как понтовый «каенн» не пользуется указателями поворотов, имел представление о проблемах, с которыми он каждый день сталкивался бы, изменись его жизнь сейчас внезапно на ту, которую он матерно поносит в адрес обладателей «бабла», он бы возрадовался своей жизни, как несмышленый щенок… О да, есть категория людей, соприкосновение с которыми даже ей, при ее работе, доставляет отвращение и чувство маркой мерзости…

Философский поток ее мыслей внезапно оборвался всплывшей в памяти яркой картинкой. Давно забытый эпизод из ее жизни насквозь пронзил все ее тело. И в этот момент, в доли секунды пришло осознание того, что тогда вызвало, скорее, мятежное недоумение и какое-то смятое, малопонятное чувство жалости…

Она летела на встречу по вопросу текущей сделки. Перелет был коротким, бизнес-класс комфортным и, обложившись бумагами, она в который раз перечитывала документы и передумывала стиль переговоров. Это был стабильный пик ее карьеры. Состояние, которому уступал даже мандраж перелетов. Рядом в соседнем кресле сидел в строгом, элегантном костюме, довольно сдержанный, немногословный гражданин, он не осуществлял никаких лишних движений, он был спокоен и не по-славянски выдержан. В какой-то момент он обернулся к ней и спокойно, тихо, но уверенно спросил, не будет ли у нее ручки и листка бумаги. Она быстро ответила: «Да, конечно!» и протянула лист бумаги и корпоративную ручку. Ручку вскоре он вернул. Благополучно приземлившись, самолет остановился, и люди начали выстраиваться в салоне для выхода. И тут она обратила внимание, что «сдержанного джентльмена» в салоне уже нет, он вышел первым, и она даже не видела как, хотя он должен был пройти мимо нее и никак иначе. Непроизвольно она оглянулась по сторонам, почему-то озадачившись, как он так исчез. По какому-то необъяснимому по настоящий момент наитию, она сделала движение в сторону его кресла, и в поле ее зрения попал уголок листка бумаги, который она протянула ему во время полета вместе с ручкой. Она сделала шаг к его креслу, в голове мелькнула мысль, что может быть, он что-то забыл, или забыл этот нужный листик. Но то, что она увидела, заставило ее впервые в жизни ощутить то, что называют словом «остолбенеть». В ее теле что-то произошло, еще мало регистрируемое ею, но очевидно ощущаемое в одной части тела: она почувствовала в горле ком, как будто вот-вот готова расплакаться. Еще меньше было понятно, почему то, что она увидела на листке, вызвало такую реакцию и как вообще такое возможно через ее надежную броню…

На листе бумаги красиво, каллиграфическими печатными буквами, было написано: «Как важно в жизни уметь делать паузу.»

Пронзительный сигнал выбил ее из этого состояния, и сердце заколотилось как при взятии стометровки с препятствием. Она посмотрела в зеркало заднего вида и увидела перекошенную от ругани физиономию водителя «жигулей», жестикулирующего, пренебрежительно демонстрируя движение ехать. Машины начали активно трогаться и хаотично пытаться выгадать нужную полосу, чтобы снова не застрять на этом вечном перекрестке. Она положила руку на кожаную головку рычага коробки передач и… замерла, сердце колотилось и в горле возникло знакомое чувство кома и ей показалось, что она сейчас просто заплачет. Нет, не заплачет… Ей хотелось рыдать, навзрыд, в голос и — кричать, неистово, до хрипоты.

Все, что она хотела сейчас, прямо в этот момент, это — сделать ПАУЗУ, чего никогда ни понять, ни сделать не могла. Все звуки, движения, мысли, воздух, гулкие удары, как будто кто-то настойчиво рвался изнутри наружу, пульсирующие во всем теле, — все замедлилось и все вокруг стало меркнуть и исчезать. Время замерло…

В стекло настойчиво кто-то стучал. Она встрепенулась, мало понимая, что происходит, где она и что с ней произошло. Она как будто куда-то улетела, провалилась, испарилась на… целую вечность.

Она открыла окно.

— Вы в порядке? Вы что, экстрасенс? Как Вы так остановились за минуту? Вы что-то видели? У Вас есть в машине регистратор?

Пока незнакомый, явно взволнованный, мужчина задавал ей вереницу всех этих совершенно непонятных ей вопросов, она никак не могла прийти в себя и хоть что-то понять, хоть что-то увязать. Да что же происходит?!

— Что случилось? — не спросила, а буквально взмолилась она. — Что происходит? — И в этот момент по всему ее телу захлестывающей волной прокатился леденящий ужас одновременно от увиденного и от осознания того, что только что слышала, как будто не здесь, со стороны, как где-то отдаленно пронесся мощный удар, гул, еще удар, раскатистая волна какого-то жестяного  противоестественного металлического скрежета… в каком-то пограничном состоянии, как между сном и явью, не различая ни ту, ни другую реальность… 

В нескольких метрах от ее машины, чуть правее в сторону перекрестка, ее взору предстало невероятное, немыслимых размеров месиво из огромных размеров грузовой машины, лежащей на боку с раскуроченной, почти оторванной кабиной, под которой находился тот самый злобный «жигуленок», видимо, не дождавшийся ее маневра и победно обогнавший ее в последний момент, какие-то части чьих-то тел, разбросанные далеко друг от друга, детали еще каких-то автомобилей.

— Вы в порядке? Вам помощь не требуется? Люди вызвали уже «скорую», — она повернулась на голос и увидела, что все тот же мужчина стоит возле ее машины и пристально рассматривает ее через открытое окно, пытаясь удостовериться, что она в адекватном состоянии.

И тут она заметила, что продолжает повторять одно и то же: «Что случилось? Что произошло?»

— Я ехал за Вами слева, в соседнем ряду. Все начали двигаться, а Вы стояли и этот вот «жигуль» — и он указал в сторону того, что осталось от «жигуленка», — начал сигналить Вам, видно, психанул, и вывернул едва не цепанув мою бочину, обогнал Вас, подрезал меня, я затормозил. А через минуту… вот… такое.. Вы вдруг резко как-то затормозили, я сначала подумал, Вы его позлить решили, а потом когда сравнялся с Вами увидел, что Вы как-то странно голову назад запрокинули и глаза у Вас закрытые.. Вам плохо? Вы… Вы… Сейчас там могли быть, если бы не затормозили так… Вы что, это предугадали? Как Вы так остановились? — мужчина сам был в выраженном состоянии заметного шока от всего случившегося и продолжал искать с ней контакт, и то задавал опять вопросы, то повторял уже сказанное.

Вокруг происходило что-то невероятное… Как это произошло, за считанные минуты… секунды? Что произошло?.. Она смотрела на это месиво, все еще не понимая, и  колеблясь между сном и явью, и вдруг вслух, сама себе, не обращая никакого внимания на стоящего рядом в полушоковом состоянии мужчину, произнесла:

— Пауза.. Нужно уметь вовремя делать паузу… И тогда все может сложиться иначе… Иногда чтобы услышать новые аккорды, нужно перевернуть лист нотной тетради… Спасибо…

Она закрыла глаза и мгновенно оказалась в салоне того самолета, в том самом месте, возле того самого кресла, где лежал этот лист бумаги, на котором было красиво, каллиграфическими печатными буквами написано: «Как важно в жизни уметь делать паузу.»

Автор:  Tatyana Varukha

Другие статьи и рассказы автора на нашем сайте: