На этом ложном дуализме построен целый ворох шаблонов. И мужского-женского, и рацио-чувственного, и мертвого-живого, и холодного-теплого. Ах, если бы все было так просто!
Даже не углубляясь в сложность того, что мы называем “разумом”, на самом поверхностном уровне, в этом дуализме забыты такие важные штуки, как эмоции, убеждения, ценности, воля, принципы…
Сначала постараюсь рассказать, как я их вижу и определяю для себя, простым и ненаучным языком.
Эмоция – моментальная физиологическая реакция организма на ситуацию. Гнев, радость, удивление, интерес, печаль и т.д. Возникает вне нашего контроля, ее задача – направить наше действие, то есть в своей сути она несет энергию изменений. Увидел неприятное – испытал мгновенное отвращение – отшатнулся. Почувствовал касание к ноге – испугался – отдернул ногу. Услышал что-то новое – удивился – направил внимание. Как энергия, она может разрушать, выплескиваться или питать.
Убеждения – стабильные мыслительные конструкции, утяжеленные эмоциональным опытом. “Никому ты будешь не нужна!” – сказала мама 13 летней девочке. Девочка испытала эмоции гнева и отчаяния, пережила. А потом ее бросил мальчик. Девочка снова испытала эмоцию отчаяния, и вот уже ей 30, а она “никому не нужна”. Убеждения часто вылезают во внутреннем диалоге. По сути убеждения – это одна из шкал оценки действительности. Конфликт реальности с убеждением вызывает эмоции (и, как следствие, действия). Если на нас наорал начальник, мы испытаем эмоции гнева и страха, а потом примерим происходящее к нашим убеждениям, например “профессиональные люди не орут” или “я – бездарность”. И испытаем второй шквал эмоций, уже от этого столкновения – отвращение к начальнику и желание уволиться, или разочарование в себе и желание огрызнуться или спрятаться.
Ценности – те убеждения, которые приобрели огромную значимость. Если в детстве нас стыдили и наказывали за вранье, мы могли приобрести эмоционально подкрепленное убеждение, что врут только плохие люди, и выработать ценность честности. По сути ценности – это генерализованные и более широкие убеждения, которые, позволяют нам оценивать происходящее как “плохое” или “хорошее”. Например, при виде бородатого мусульманина я могу испытать эмоцию страха. Я могу иметь одновременно несколько убеждений, часто противоречивых. “Многие террористы – бородатые мусульмане”, “Нет плохих национальностей – есть плохие люди”, “По одежке не судят”, “Дыма без огня не бывает”. Но все это рассыпется о мои гуманистические ценности, которые позволят мне не идти на поводу у эмоции, не разрываться между убеждениями, а поступить в согласии с ценностями.
Принципы – алгоритмы действий, соответствующие ценностям. По сути это оптимизация, готовые модели поведения, которые позволяют не выдумывать велосипед, каждый раз проводя сверку с убеждениями и ценностями. “Всегда признавай свои ошибки” – это принцип, выработанный на основе множества опытов совершения ошибок, и убеждений насчет важности ошибок и опыта, и ценности честности с собой и миром.
Чувства – это вообще такой сложный коктейль. Если эмоция – это всегда моментальный укол иголкой, избежать и остановить который мы не в силах, то чувства – это как бы свободные от стимула вторичные переживания, появившиеся в результате внутреннего пинг-понга между эмоцией-убеждениями-ценностями. Если мы энное количество раз испытали эмоции радости и интереса к вот тому голубоглазому блондину, узнали или напридумывали некие кусочки реальности (“он с цветами у входа”, “наши будущие дети”, “а он тоже любит Тарковского или там, Ласковый Май”, “мне уже 34 и замуж пора”), которые согласовались с нашими убеждениями – и от этого получили второй круг положительных эмоций – то мы назовем это любовью. Если мы испытали десятый отказ от интервью, пробили колесо у машины, прислушались к внутреннему диалогу про то, что “у меня никогда ничего не получается”, “женщин с детьми на работу не берут”, ударились о ценность “независимости”, которой не соответствуем – то мы получим чувство одиночества. Если эмоции – это иголочки, а убеждения – это ниточки, то чувства – это этакий натыканный иголочками моток ниток в кармане. Уже и работа-то есть, а одиночество все еще колется в кармане. Колется, и меняет восприятие, как кривые линзы. Не всегда плохие – вон у ребенка сплошные двойки, трусы на полу и подростковый негативизм, и эмоции бурлят, а в кармашке-то все равно любовь, через все это.
Надеюсь, кроме всего прочего, данная раскладка убедит тех, кто еще с этим не согласен, что человеку нельзя сказать “тебе надо простить”, “соберись, тряпка”, “это все ерунда”, “вы должны любить своего ребенка”. Нигде в этих наших внутренних реальностях не участвует “волевое решение”. Нельзя решить испытать эмоцию радости, или нацеленно полюбить замдиректора по кадрам. Все эти реальности совершенно субъективны и управляются не решениями, а физиологией и опытом. Уникальным. Если эмоция – это электрический удар, то чувство – это генератор электричества внутри. Без подпитки садится, но полный – способен питать и кормить даже в пустыне.
Кстати, на десерт, куда же вписывается воля? Воля – это тоже энергия, очень сильная, и, как говорит нам наука – не бесконечная. По сути она может справиться со всеми этими ниточками, иголками и крючками внутри. Может заставить нас действовать вопреки эмоциям, убеждениям, принципам и даже ценностям. И, логически, чем больше “вопреки” она вынуждена преодолеть, тем быстрее истощается. Чем больше “в согласии” она с всем вышеперечисленным, тем на дольше ее хватит, тем большего она способна достигнуть. Поэтому “волевой” человек – не столько тот, кто кромсает себя во имя, сколько тот, кто научился пользоваться энергией эмоций и чувств, кто критически рассмотрел и где надо поменял убеждения, кто знает свои ценности и их сильнейший магнетизм. Его воли хватает на больше, и он достигает большего. Потому что внутри у него не партизанский отряд с предателем, а слаженная конная шестерка арабских кровей.
А теперь вернемся в реальность.
В текущем информационном поле я постоянно наталкиваюсь на несколько тем. Исторически запрещенное чувствование устраивает революцию 1905 года. Про исторически запрещенное есть много прекрасных текстов, та же “Травма Поколений” у Петрановской, поэтому я в детали не пойду. Но многовековой лед над правом чувствовать и выражать треснул, и от тайных интернетовских “хныков” до публичных признаний – люди стали говорить и выражать. Войной на это идет жандармерия убеждений о “эмоциональной распущенности”, “эффективной коммуникации”, “позитивном мышлении” и “самоконтроле”.
Бессмысленность этой войны в том, что она опять проваливается в дуализм “подавлять – выражать”. Все уже знают, что подавлять плохо, нездорово и губительно. Выражать – чревато, невоспитанно и “пропаганда”. Но этот дуализм – обман.
Если вернуться к образу эмоций, как уколов, ударов тока, то будто бы мы можем или делать вид, что ничего не ощущаем, или бросаться на окружающих. Направленная в себя энергия разрушает нас, направленная вовне в выплеске – опустошает нас и разрушает окружающих.
Есть по крайней мере третий путь (а еще наверняка четвертый и пятый, просто я их еще не нашла). Это проживать эмоцию внутри, направляя ее энергию на свет. Внутренний свет, который в момент яркой эмоции, как вспышка, освещает всю эту нашу паутину – убеждения, раны, крючки, боль. Когда я чувствую, как у меня холодеют руки или сжимается горло, как распирает от радости грудную клетку или в отчаянии ссутуливается спина – я бережно беру эту могучую силу, и смотрю внутрь себя – вот такой – ссутулившейся или сжавшейся, сверкающей или сбившейся с дыхания – и проживаю минуты глубочайшего единения. Как будто мне становится, как на ладошке, видно все внутри, конечная моя человечность и ее неизбежность, и нагромождение всего, и кривого, и прекрасного, и мельтешение ума, и крики убеждений. На встрече про “Партнерские Отношения” меня спросили, “а что вы делаете, когда испытываете боль или обиду?”. Да ничего. Живу в них. Проживаю их, честно. Но я очень хорошо знаю, что это – эмоции, и не они мной управляют. Я их проживаю, как проживают грозу и холода. Не меняя ценностей, убеждений и принципов.
С этой точки зрения я поддерживающе отношусь к выражению эмоций, даже некошерному. Ничего нельзя сделать, пока они подавлены и запрещены, и чтобы научиться от них питаться, а не разрушаться, нужно сначала их узнать, а чтобы узнать – нужно увидеть, а чтобы увидеть – перестать их прятать от себя. Поэтому да, эмоциональный выброс не всегда приятен окружающим, или эффективен социально, но это просто начало пути.
Когда появляется спокойствие в присутствии эмоций, когда ты всю эту гоп-компанию знаешь в лицо, появляется возможность пересмотреть убеждения. Невозможно привить себе “я обаятельная и привлекательная”, если не отделить эмоцию, которая гирей висит на услышанном в детстве “ну не красавица, ну хоть умная”. Убеждения пересматриваются достаточно легко, когда из бутерброда “мысль” + “эмоция” мы отделим эмоцию. Тогда эта эмоция отправляется по адресу – маленькой девочке без критического мышления, а убеждение легко сдается (если его вообще надо сдавать, многие их них полезны) критической мысли.
Чувства формируются из эмоций и убеждений (мысль + эмоция), и эмоций, вызванных убеждениями. X * XY * X =X3Y. Понятно, почему один y не тянет против X3, и разуму чувства не подвластны? Но это так, в сторону.
Так вот, например, договорилась я о встрече с подругой, которую давно не видела. А она не пришла и не позвонила. Вот я жду ее, испытываю раздражение, потом гнев. Это эмоция, чистая и честная. И тут начинается раскрутка чувства. На меня начинают бросаться убеждения “воспитанные люди предупреждают”, “с друзьями так не поступают”, память услужливо подбрасывает еще примеры, когда кто-то другой или она же так же меня кинул, и оп-ля, у меня чувство обиды. Пока я вижу, что и как его вызвало, вижу эти свои X и Y, я достаточно легко решу это чувство. Я посоветуюсь с ценностью “все люди совершают ошибки” и принципом “всегда давай второй шанс”, и спокойно ей расскажу, что “меня обидело, что ты не предупредила, я ждала и чувствовала, как будто тебе на меня наплевать”. Тем самым дав ей возможность извиниться, услышать и помочь нам пережить эту обиду. Но если я неосознанна, я не отловлю этого чистого чувства. Я буду раскручивать и раскручивать это внутри. Усложню все убеждением “не стоит ругаться”, “другого не изменишь”, подавлю обиду и сделаю вид, что ничего страшного. Но обида-то останется и будет портить мне отношения еще многие годы. Или, наоборот, порву отношения в убеждении, что “ей всегда было на меня наплевать”, и “она мне не настоящий друг”, раскрутив обиду до чувства одиночества, брошенности, или еще приправлю это “весь мир против меня”, “со мной так нельзя” и уйду в ненависть. Короче, чувства важны, жутко полезны, и на удивление эффективны. Они держат, отводят, направляют, растят. ЕСЛИ быть с ними все так же честной и не лить горчицу, кетчуп и уксус туда, где и так было пересолено. Вовремя говорить, что пересолено. Вовремя говорить, что очень вкусно.
Более того, так как чувства – это уже продукт и разума, и эмоций, причем продукт внутренний – в отточенности и чистоте – они та самая шестерка лошадей арабских кровей. Сильная, взрослая, осознанная любовь пронесет сквозь мелочные эмоции, подскажет, как разрешить конфликты, наполнит силой держаться сквозь засуху и боль. Глубокое, чистое, ослепляющее горе спасет от паники и мельтешения, заставит замереть и прислушаться, вымоет шелуху, удалит из пустого. Сила чувствовать – великая, сподвигающая, наполяющая сила, и чем честнее и зорче мы к ней, тем уважительнее и бережнее она к нам.
Ну и последнее.
Мы всегда настоящие. И когда в совершенно запутанной невидимой паутине, дерганые, как марионетки. И когда открыто агрессивные, открывающие первые шаги познания себя. И когда пассивно агрессивные, пытающиеся неумело, не понимая, управлять, и выгорающие на этом. И когда осознанные, спокойные, мудрые. Все то, что мы собрали по крупинке за жизнь – оно наше, и ничего из песни не выкинешь. Мы, каждый – мелодия, где-то сумбурная и нечитаемая, где-то слаженная и гармоничная, где-то какафония, где-то попса. И мы же – дирижер, набирающий смелость и опыт, и постепенно способный сначала расслышать, а потом и управлять этой сложной джазовой импровизацией. Вот там, на заднем плане, басит контрабас, а вот скрипки вступили, отчаянно и нежно, и скоро будет слышно, как просто ритм распадается на каждый отдельный удар, и как лажает перкуссионист, а тут тромбон завел вдруг свое, бодрое, и вдруг можно различить всхлипы флейт, и отделить неспешное собственное соло виолончели. И дирижер, хороший дирижер, он одновременно ведет и идет за мелодией, и слышит каждого, и слышит ее всю.
А вы слышите?
